среда, 20 ноября, 2024
С 1 ноября на территории Алтайского края официально завершился пожароопасный сезон. В регионе в текущем году было зафиксировано наименьшее число лесных пожаров за последние 70 лет. Всего их было ликвидировано 90 — это в три раза меньше, чем за аналогичный период прошлого года. В этом году огнем пройдено 62 гектара, что в 371 раз меньше площади по итогам 2023 года. Наименьший показатель в новейшей истории фиксировался только в 1984 году: тогда площадь, пройденная огнем, составила 49 гектаров.
Вместе с тем 2024 год оказался куда благоприятнее для леса не только с точки зрения уменьшения числа пожаров. Нынешний сезон обошелся и без катастрофического урагана, прокатившегося по региону в ноябре 2023-го. Его последствия, особенно в лесу, до сих пор заметны невооруженным глазом.
"Атмосфера" поговорила с кандидатом сельскохозяйственных наук, директором по лесному хозяйству ЛХК "Алтайлес" Валерием Савиным. Собеседник дал оценку минувшему пожароопасному сезону, высказался о том, почему приравнивание ветровала к валежнику не имеет практической пользы, развеял миф о скором дефиците леса в крае, а также рассказал, какие законы, действующие в лесной отрасли, необходимо пересмотреть и чем помог нынешнему алтайскому бору Акинфий Демидов.
- Валерий Владимирович, почему пожароопасный сезон-2024 оказался намного спокойнее прошлогоднего? Здесь сыграли роль усилия властей, самих лесников, более благоприятной оказалась погода или же все факторы месте?
- Погода, исключительно погода. То есть нам просто повезло с погодными условиями. Вот, и все. Также, как везло допустим, после крупных пожаров 2010-2012 годов до начала 2020-х годов, когда они снова возобновились.
- Помню, вы предсказывали такой цикл, когда в 2023 году случился масштабный пожар в Егорьевском районе, что дальше стихия пойдёт вот такими своеобразными цепочками.
- Да, так и есть, это нам показывает весь предыдущий опыт и практика. Цикличность лесных пожаров - она существует. Вопрос в том, что этот год он ничем, скажем так, сверхъестественным не отличился. Просто погодные условия были на нашей стороне. Вот и все.
- Хорошо, тогда забегая вперёд, можете дать прогноз на следующий, 2025 год? Чего нам ждать?
- Здесь надо к обратиться к службам, которые определяют метеорологическую обстановку. Если погода будет примерно такая же, как в этом году, то, значит, пойдём на спад в плане лесных пожаров. Двух-трехлетний пик прошли, однако через какое-то время они опять будут повторяться. А вот за остальными сибирскими регионами я особо не следил. Погода в рамках СФО не одинаковая, всегда с каким-то разбегом. То есть у всех регионов в этом отношении свои циклы погодные, и сравнивать Алтайский край с соседями будет некорректно.
- Ровно год назад по территории края прошел мощный ураган, повлекший за собой значительный объем ветровала. Насколько за эти месяцы удалось расчистить лес? В чем негативные факторы данного явления?
- На те деревья, на которые законодательно можно было оформить документы разрешительные на расчистку, они были оформлены. Но это далеко не 100%, поскольку основной упор все-таки сделан на расчистку и проезд по лесу - для тушения пожаров, потому как основную массу ветровала и бурелома не убрать, в пользование его невозможно оформить, критерии не позволяют это сделать, а просто так убрать его нельзя. Получается основная часть, а это больше 70%, она так и остаётся в лесу, будет лежать, гнить, разлагаться и т.д.
- Со временем, получается, древесина будет сохнуть, а это повышенная пожароопасность?
- На самом деле лeс - это тоже живой организм, его нельзя бесконечно охранять, он же самообновляться должен. Поэтому ветровал можно считать одним из природных факторов обновления леса. Выпали в основном старые насаждения, они выпали с корнем, потому что корневая система у них гнилая. Именно такие в основном и пострадали. Скажем так, природа сама заменяет старые насаждения на новые и говорить, что это какой-то коллапс я бы точно не стал. Больше речь идет о том, что присутствует момент нерационального использования природных ресурсов и, соответственно, несвоевременное обновление насаждения, вот леса и обновляются самостоятельно, не дожидаясь человека.
- Поддерживаете ли вы идею приравнять ветровал к валежнику? Поможет ли это очистить и оздоровить наши леса?
- По сути это ничего не даст. Я скажу так: особо никто не запрещает валежник вывозить из леса. Соответственно, если его приравняют к ветровалу и валежу, то значит, просто людям разрешат брать вот эти выпавшие с корнем деревья. Сейчас они могут брать те деревья, только которые отломились. Если разрешат брать деревья, которые выпали с корнем, это не решит проблему, потому что сейчас, мы все знаем, на практике никто сильно никому не запрещал из населения пользоваться этой древесиной. Она как лежала, так лежит, то есть её выпало намного больше, чем нуждаются жители. Здесь все-таки на законодательном уровне нужно урегулировать вопрос изъятия этой древесины из насаждений.
- А какие законодательные инициативы в области охраны леса дополнительно необходимы региону? От каких действующих норм, на ваш взгляд, стоило бы отказаться?
- У нас на сегодняшний день законодательство не позволяет взять эту древесину в пользование. Получается, нужно на законодательном уровне убрать, скажем так, те моменты, которые запрещают пользоваться этой древесиной лесопользователям. А это уже федеральный уровень.
Граждане вначале думали, когда только прошел ветровал, что это решило бы проблему. Однако ещё раз повторюсь, никто за ними специально не бегал, не подглядывал и не подсматривал, тот ли они взяли ветровал или нет. Однако ее настолько много выпало, сколько гражданам этого не нужно. Вот в чем вопрос.
В крае, я про нашу холдинговую компанию буду говорить, мы гражданам предоставляем порядка 300 тысяч кубометров ежегодно. А представьте, леса выпало в десятки раз больше, чем эти 300 тысяч "кубов". То есть на годы и годы вперёд, поэтому вопрос придания статуса недревесным лесным ресурсам ничего не решит.
- Вы упомянули, что решение проблемы - это воля федерального законодателя...
- Да, были такие обращения в федеральный центр, так как эта ситуация касается не только нашего одного региона. До настоящего времени вопрос подвис. Я думаю, через какое-то время он уже не интересен будет никому. На мой взгляд, что действительно нужно сделать, так это снять ряд ограничений, которые на сегодня имеются в тушении лесных пожаров, в том числе в ночное времени суток.
- Запрещено тушить пожар ночью вообще любыми способами - даже с воздуха?
- Ну, мы все-таки регион наземного тушения. Получается, ночью запрещено тушить сегодня лесные пожары. Хотя в некоторых случаях только в данное время суток и нужно это делать, так как становится прохладнее. Температура самого пожара снижается. Пожар, как правило, ночью из верхового переходит в низовой, и его можно как раз локализовать.
- Чем такая норма объясняется? Угрозой жизни огнеборцам?
- Да, в основном из-за этого. А дальше нужно просто увеличивать финансирование на охрану леса от пожаров. То есть у нас сегодня техники может быть, и «понагнали», но вопрос остаётся с финансированием всех остальных работ, поддержанием техники в рабочем состоянии, то есть дежурство и все прочие вещи. Мониторинг той же пожарной опасности в лесах. Например, у нас в крае этого финансирования категорически недостаточно, из-за чего субъект РФ не может без помощи арендаторов справляться с ситуацией.
- То есть МЧС с их дронами и прочими техническими возможностями не участвует в тушении лесных пожаров?
- МЧС ограничено своими полномочиями, оно работает только по землям населённых пунктов. Никакое МЧС, кроме самолёта-амфибии, который воду сверху сбрасывает, не участвует в тушении лесных пожаров.
Кроме того, думаю, было бы неплохо организовать единую службу тушения лесных пожаров, чтобы, как в ряде зарубежных стран, этим занималась исключительно одна служба и неважно, где горит - в лесу или в городе, населённом пункте. У нас законодательство сейчас эти направления разделяет, то есть МЧС работает исключительно по землям населённых пунктов, а лесники работают по землям Лесного фонда.
- "Алтайлес" ранее скептически относился к перспективе полного запрета на экспорт леса-кругляка в Китай. Ваше мнение за прошедшее время не изменилось на данный счет?
- У нас так сильно с этим вопрос не стоял, как у ряда других компаний, связанных с экспортом. У нас свои производства, заводы лесопиления, плитные заводы. Наша цель - глубокая переработка древесины, наверное, 90% мы оставляем у себя на производстве, то есть особо не нуждаемся, скажем так, в экспорте леса.
- Насколько за последние десятилетия поменялось отношение человека к лесу? Можно ли считать его более бережным? Удалось ли нам вырастить поколение, ответственное за свое экологическое поведение?
- На мой взгляд, сильно ничего не поменялось, в том числе в школьных учебниках, с советского времени. Как раньше нам объясняли, что жечь нельзя костер в лесу, так и сегодня объясняют. Здесь нужно более конкретно смотреть, оценивать отдельный какой-то показатель. Например, сколько мусора и свалок было в лесу, и сколько стало... Вы хотите сказать, что раньше учебника по экологии в советской школе не было? К примеру, в советское время пионерских отрядов было гораздо больше, чем сейчас школьных лесничеств. В то время в подрастающее поколение вкладывалось больше, я сам обучался в советской школе и все это помню. Тот же лес, он ведь и сам воспитывает: подожжешь - сгоришь.
- А про мусор, вот вы привели пример. Я так понимаю, что в советское время все-таки почище было в лесу?
- Да, в советское время было почище, потому что не было таких долгоразлагаемых продуктов. Вспомните, молоко продавали в картонных упаковках, которые ты выкинул, дождь прошёл и она раскисла. То есть в Советском Союзе был рациональный подход к таре. В этом отношении СССР был более продвинут, практически весь мусор тогда был органический. Ну, может, были перегибы только с какими-нибудь ДДТ и прочими вещами.
- Ранее вы говорили, что в существующем порядке тушения пожаров есть серьезные недоработки, снижающие его эффективность. Поясните, пожалуйста, свою мысль. Кто обязан тушить лесные пожары? Способны ли краевые учреждения справляться с тушением лесных пожаров без помощи арендатора?
- Обязанность тушения возложена на краевые учреждения. Однако они самостоятельно с этим не справляются, поэтому нам приходится помогать. Мы всегда находимся в готовности, потому что не знаем, как погода повернётся. Соответственно, приходится технику содержать в надлежащем состоянии, ремонтировать ее, людей на дежурствах держать весь пожароопасный сезон. Понятно, что это дополнительные материальные ресурсы, в том числе зарплата. Это аккумуляторы, всевозможные камеры, которые должны быть в автомобиле. Когда мы пожар непосредственно тушим, нам компенсируют средства. Но до этого человек должен находиться на своём рабочем месте — 3,4 или 5 месяцев. Соответственно это никто не компенсирует. Мы самостоятельно все оплачиваем, в том числе мониторинг - обнаружение и выявление лесных пожаров на арендуемых участках. Хотя в целом это все обязанность органа власти, но ему на это, по крайней мере в нашем регионе, не хватает средств.
- А вот затраты на фактическое тушение пожара, как они просчитываются? Кто вам перечисляет деньги?
- Федерация. Есть методика, по которой все прописано, какие затраты включаются, что включается. Это зарплата работников, которые тушили пожар, это ГСМ, израсходованные на тушение, и запчасти, которые поменяли при тушении пожара.
- Если не секрет, какие суммы получали в качестве компенсации?
- Это все зависит от того, сколько людей участвует в ликвидации пожара. Понимаете, если пожар небольшой и участвовал, условно, один человек и один пожарный автомобиль, это одна сумма. А если участвовало 100 с лишним автомобилей, 50 тракторов, 300 человек - это будет совсем другая сумма.
- А вообще холдинг каким обладает парком транспортных средств для тушения пожаров?
- Автомобилей, условно пригодных для тушения лесных пожаров, у нас порядка 200 и еще больше 100 тракторов. Они рассредоточены по территории края и могут мобилизоваться при необходимости, если этого потребует ситуация.
- Вы упоминали про мониторинг пожароопасной обстановки. С помощью чего его ведёте?
- Пожарно-наблюдательных вышек со 100% видеонаблюдением.
- А беспилотники не используете?
- А чем он поможет? В нашем случае БПЛА используются там, где нет пожарно-наблюдательных вышек. Это как своеобразная альтернатива, чтобы хоть как-то подняться и посмотреть. А у нас весь край перекрыт пожарно-наблюдательными вышками, на которых установлены камеры. Они наблюдают за лесфондом, то есть практически в режиме 24 на 7, Тут никакой беспилотник по части эффективности не сможет посоперничать. БПЛА делает тоже самое, только хватает его условно на 20 минут полета, пока аккумулятор не сел.
- В свое время много шума наделала фраза на тот момент губернатора Красноярского края Александра Усса, что тушить лесные пожары в труднодоступной безлюдной местности (тайге), невзирая на масштаб стихии, нецелесообразно. Вы как к таким заявлениям относитесь?
- Здесь стоит тогда вопрос поставить следующим образом: а как вы собирались бы его тушить? Если у вас на это нет ни средств, ни людей, ни техники, чтобы выполнять работы на территории, до которой не добраться. И второй момент. А надо ли что-то там действительно было тушить? Если это какая-то старая, недоступная тайга, в которой никто никогда ни разу не будет, а лес уже старый и хвойный… Ну, значит, он просто обновляется, омолаживается.
Может, конечно, кому-то и хотелось бы тушить, но как это исполнить. Естественно, огонь будем встречать в какой-то допустимой зоне. Я бы сказал, это, вероятнее всего, именно природный пожар, потому что там нет никого, кто мог бы поджигать. Это нельзя отнести к антропогенному воздействию. Это нормальное природное явление, которое произошло без человека.
- Уссу досталось ведь еще и за то, что дымка от красноярских пожаров окутала пол-Сибири…
- Просто все забыли, как раньше в пещерах жили и дымом дышали. Сколько миллионов лет живёт человек, он в дыму, наверное, прожил больше, чем в современном мире. Поглядите даже в дореволюционные времена. Тут весь Барнаул в дыму был из-за того, что печками топился.
Ну, представьте, лeс – это тоже живой организм. Дерево не может миллиарды лет стоять в одном состоянии. Если его никто не потреблял, то, значит, оно росло, погибло, упало, как любой живой организм, и должно куда-то деться. Либо выгореть, либо сгнить. Если влажные болотистые места, то это все быстро перегниёт. Если это все-таки сухие какие-то места, то чтобы дать почву для роста нового леса, ему надо сгореть. Это такое нормальное самоочищение.
Вот если взять историю, царские времена. Россия же много раз сгорала полностью, и ничего страшного не случилось. Вопрос здесь том, что важны те территории, которые, скажем так, приурочены к населению. Вот люди со временем закрепились, оседло стали жить, так как нужно ухаживать и смотреть за этими территориями. Отчасти, наверное, из-за этого и образовалось лесное хозяйство, потому что человек не мог бесконечно идти по тайге: один лес вырубил - к другому пошёл.
Ему, наверное, не хотелось постоянно в движении находиться, а потребовалось вести оседлый образ жизни, поэтому начали появляться лесные науки, которые говорят нам о том, что лeс можно рубить, и он всегда у тебя будет. Просто его содержать нужно в равных пропорциях - и молодой, и средневозрастный, и спелый, и старый. То есть, чтобы все поколения были представлены и за каждым из них ухаживать, чтобы в том лесу, где обитает человек, не происходило каких-то ситуаций. Но при этом лес нужно и обновлять, иначе он все равно потом придёт в негодность. Вот пример нашего ветровала как раз говорит о том, что не до конца, мы, значит, правильно расходуем тот лес, который, в принципе, могли бы использовать на свои нужды. Соответственно, из-за этого и происходят с ним всевозможные катаклизмы.
Говорить, что раньше лес не горел — глупость. Молния ударила, и все, он загорелся. Одна из неотъемлемых частей естественного обновления леса - это пожар, где-то далеко в тайге по-другому лес и не может обновиться. То есть человек не может прийти его освоить, посадить лесные культуры. Огонь, наверное, в каких-то местах является неотъемлемой частью нового возобновления.
- Несколько лет назад ряд экологов настаивали, что древесины в крае якобы осталось на несколько десятков лет. Что говорит современная наука на этот счет? Какими запасами обладает край?
- Ну, что я здесь скажу, много говорили о том, что мы рубим лес, столько, сколько хотим. Это неправильно: рубим ровно столько, сколько это возможно для содержания леса в оптимальной возрастной структуре. Поймите, никто не пойдёт на то, чтобы разрешить рубить лес больше, чем это научно обосновано.
Это соблюдается госорганами, они следят за исчислением расчётной лесосеки. Она подразумевает некий постоянный лес. То есть он никогда не закончится. То есть, пока мы вернёмся к этому участку обратно, который, условно, 150 лет назад срубили, то он уже по новой обновится. Поэтому вот представьте себя на месте государственного органа. Вы бы взяли и согласились вырубить все разом? Да никогда. Это раз. Во вторых, сама методика исчисления расчётной лесосеки, она этого не позволит сделать, то есть ты по-другому просто не посчитаешь. Поэтому фразы вроде той, что древесины осталось на несколько десятков лет - это больше для красного словца и пиара определённого.
- Раньше ваш холдинг обвиняли чуть ли не в монополизации лесной отрасли края. Что можете ответит своим оппонентам с опорой на цифры и факты?
- Ну, какие мы можем быть монополисты, если расчётная лесосека в Алтайском крае составляет 6 млн кубометров в год, а мы заготавливаем всего 1,2 млн кубов — все наши предприятия вместе взятые. Это всего лишь пятая часть от общего лимита. В прошлые годы только пожары, которые прошли, уничтожили больше древесины — примерно 7 млн кубов.
- А если посмотреть на количество арендуемых площадей?
- Тоже мимо. Край заготавливает порядка 2 млн куб. м леса, то есть грубо говоря, половину ещё кто-то заготавливает. А в целом же в регионе недоиспользуется 4 млн кубометров.
- Цифра в 6 млн "кубов" как часто пересматривается?
- Каждые 10 лет по правилам, причем рассматривается каждый участок леса в отдельности и расчёты, они постоянно обновляются, это такой непрерывный процесс.
- Вернемся к дискуссии о возрасте рубок в ленточных борах. В середине 2010-х годов звучало предложение восстановить сниженный ранее возраст рубки сосны. Это решение, по мнению ряда экспертов, привело к существенному увеличению объемов заготовки древесины в ленточных борах Алтайского края и сокращению лесных массивов. Знаю, что вы категорически не согласны с этими выводами. Почему?
- У нас в крае порядка 4,3 млн гектар леса, из них пусть 3,2 млн - это покрытые лесом участки. Умножим их на 200 кубометров на гектаре - это получается запас в 640 млн кубометров, грубо. За ними надо следить и наблюдать, чтобы они не постарели в один момент. Представляете, мы их охраняем-охраняем, при этом не омолаживая, и что будет тогда происходить? Скорее всего, какой-то мегапожар.
Они же все должны быть разновозрастными, а когда человек не охраняет лес, то природа сама, скажем так, "выпиливает" и выстраивает свою возрастную структуру. А когда человек начинает охранять от пожара, даже от природного, он же, получается, вмешивается в естественный процесс. Вспомните, были у нас года, когда сосновая совка прилетала и чуть не съела весь лес, спасли насаждения. Поэтому если не обновлять, то все эти 640 млн кубометров, они просто постареют.
Кто там говорил, что лес закончится? Да, для этого как минимум нужно 640 000 000 лет прожить. Наша задача номер один: как сделать, чтобы эти леса не пропали. Поэтому после того, как пожары прошли, начинаем восстанавливать где-то, садить новые, старые леса обновляем.
А если, как некоторые заявляют, только охранять, что из этого получится? Процесс тоже прогнозируемый. Вот стоит сосенка, её холим, лелеем, охраняем, например, ей 120 лет и думаем свято, что она проживёт 500 лет. Мне кажется, умрёт потом человек, который охранял эту сосенку и сосенка вместе с ним.
Это так же, как нам говорят, смотрите, человек дожил до 130 лет. Вопрос: мы имеем каждого человека, живущего до 130 лет? Нет, конечно. То есть средний возраст тоже понимаем, он другой. У нас здесь вопрос в том, что человек - одушевлённый, а лес - неодушевлённая, скажем так, вещь. Нужно понимать это и помогать обновлять.
Человек, живя всю жизнь, пользовался лесом, и я вам скажу так, что наверняка в царские времена, когда не было ни угля, ни газа, ни электричества, лес использовался в сотни раз больше, на всю катушку и никуда не исчез. Это возобновляемый ресурс, и человек уже больше 300 лет управляет им, учится управлять. Так что, уверяю вас, лес не закончится.
- Говорят, некоторое время назад "Алтайлес" хотел снизить возраст рубок до 100 лет?
- Он как был, так и остался: это возраст 101-120 лет. Этот норматив не менялся. Речь шла, как помню, про 80 лет, но никто ничего не снижал. Все это прозвучало в порядке какого-то предложения в связи с тем, что колоссальное количество у нас спелых и перестойных лесов в крае.
Если брать, например, защитные леса, то у нас больше 80% спелых и перестойных насаждений. И соответственно, если вернуться на несколько сотен лет назад, то была совсем другая пропорция. Во времена Демидова, скажем, использовали поголовно весь лес. Ну, отчасти, это может, и неплохо, зато сейчас он есть, если бы он его не использовал, то неизвестно, к чему бы мы сейчас пришли. Поэтому нужна здесь рациональность, а не крайности, нужно пытаться удерживать золотую середину, чтобы лес был хотя бы в пропорции 50 на 50 - молодые и переспелые деревья.
Демидов таким образом сделал здесь лес молодым. А мы сейчас его делаем старым. Нужно понимать природу, лесообразовательный процесс, как зарождается лес и как погибает, нельзя его заставить жить больше, чем он хочет. Вряд ли получится. Человеку хоть искусственное сердце можно вставить, а вот дереву ничего не поможет. Мы лишь можем дать дереву вторую жизнь, использовав его в хозяйстве, еще и принеся пользу экологии. Потому как сокращаем углеродный след. Получается, оно не перегнило и не выбросило в атмосферу углекислый газ. Соответственно, когда дерево сгнивает, оно начинает обратно в атмосферу его обратно выбрасывать. А вот например, сделал ты из него столешницу — это и экономично, и экологично. Дал, получается, действительно вторую жизнь этому дереву.
- Еще несколько лет назад академик РАН Александр Чибилев настаивал, что в таких лесах нельзя вести хозяйственную деятельность. "По моему мнению, 80 % лесов Алтайского края должны играть ландшафтную защитную роль. Ни о каком плановом лесном хозяйстве там речь не должна вестись", - считал ученый. Разделяете эту точку зрения?
- У нас же есть леса Подмосковья, в которых запретили какие-либо рубки проводить еще в 2010-х годах. И что вы думаете? Они массово погибли, все на этом — эксперимент свернули. И теперь люди тратят деньги на лесовосстановление в полном смысле слова. Это кратно превышает затраты на то, если бы в этих лесах вели нормальную хозяйственную деятельность.
- А вас не удивляет, что человек с регалиями, академик, такие мысли транслирует?
- Понимаете, эти люди совсем другой специфики и специальности, со своеобразным пониманием, что такое лесное хозяйство и как его вести. У нас в регионе есть немало профессоров, кто именно разбирается в этом вопросе. Они могут авторитетно рассуждать, потому что всю жизнь посвятили именно лесу. Они практики, а не теоретики.
Есть басня же Крылова на эту тему: "Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник", так и тут получается. Ну, сказал и сказал. Если он хочет это претворить в жизнь, ему же никто это не запрещает, но тогда придётся встретиться уже на законодательном уровне с профессионалами своего дела.
...То есть все зависит от возраста лесов, и если сегодня леса молодые, то, наверное, надо вводить запреты. Как у нас случилось с ленточными борами, когда уже в советское время и позднее были установлены запреты на рубки, а разрешения выдавались только на выборочные рубки. Потом все это забылось. Люди сменились, поколения сменились, и мы сейчас имеем то, что имеем. По факту сейчас практически все леса старые, а запреты никто не отменял.
Может быть, при достижении какой-то оптимальной возрастной структуры нужно было переходить на новую модель ведения лесного хозяйства, чтобы выровнять ситуацию, а потом этот момент был благополучно упущен.
- А есть у вас ощущение, что в части госполитики в отношении лесного хозяйства не хватает системности, а на законодательном уровне нет последовательности?
- Да, нас немного "заносит", единого системного подхода, на мой взгляд, не наблюдается, потому что как всегда, имеет место человеческий фактор. Где-то кто-то чего-то продавил, другой неправильно сделал, вот и получается. Такие моменты, они есть, от этого никуда не деться. Мы же все люди. Ну, плюс, учитывая, опять же, масштабы страны, многое на местах действительно решается. От регионалов много зависит в данном случае, особенно в тех субъектах, где вопрос с лесом остро стоит. Поэтому нужно всегда использовать объективную информацию о состоянии лесов и, исходя из этого, применять меры по охране, обновлению и т. д.
